| On natchniony i młody był, ich nie policzyłby nikt On im dodawał pieśnią sił, śpiewał że blisko już świt. Świec tysiące palili mu, znad głów podnosił się dym, Śpiewał, że czas by runął mur... Oni śpiewali wraz z nim: Wyrwij murom zęby krat! Zerwij kajdany, połam bat! A mury runą, runą, runą I pogrzebią stary świat! | Он был молодой и воодушевлённый, их было не счесть, Он им придавал силы песней, пел, что уже скоро рассвет. Для него горели тысячи свечей, над головами поднимался дым, Он пел, что пора, чтобы рухнула стена... Они пели вместе с ним: Вырви стенам зубы решёток! Сорви кандалы, поломай кнут! А стены рухнут, рухнут, рухнут И погребут старый мир! |
Правда, немного на "Интернационал" похоже?
Песня сразу же стала символом борьбы с коммунизмом, роли поэта в борьбе с диктатурой и почти что гимном "Солидарности". Её пели бастующие в 1980 году рабочие и демонстранты во времена военного положения, мелодия была использована в качестве джингла радиостанции "Солидарность"...
И тут начинается вторая неправда, куда более значительная: песня Качмарского совсем о другом.
| Wkrótce na pamięć znali pieśń i sama melodia bez słów Niosła ze sobą starą treść, dreszcze na wskroś serc i głów. Śpiewali więc, klaskali w rytm, jak wystrzał poklask ich brzmiał, I ciążył łańcuch, zwlekał świt... On wciąż śpiewał i grał: Wyrwij murom zęby krat! Zerwij kajdany, połam bat! A mury runą, runą, runą I pogrzebią stary świat! Aż zobaczyli ilu ich, poczuli siłę i czas, I z pieśnią, że już blisko świt szli ulicami miast; Zwalali pomniki i rwali bruk - Ten z nami! Ten przeciw nam! Kto sam ten nasz najgorszy wróg! A śpiewak także był sam. Patrzył na równy tłumów marsz, Milczał wsłuchany w kroków huk, A mury rosły, rosły, rosły Łańcuch kołysał się u nóg... Patrzy na równy tłumów marsz, Milczy wsłuchany w kroków huk, A mury rosną, rosną, rosną Łańcuch kołysze się u nóg... | Вскоре они выучили песню наизусть и сама только мелодия без слов Несла в себе свою суть и пронизывала сердца и умы. Так что они пели, хлопали в такт, их аплодисменты звучали как выстрелы, И цепь была тяжела, и рассвет всё не наступал... А он всё пел и играл: Вырви стенам зубы решёток! Сорви кандалы, поломай кнут! А стены рухнут, рухнут, рухнут И погребут старый мир! Наконец, они увидели, как их много, почувствовали силу и время И с песней о том, что скоро рассвет, шли по улицам городов; Они рушили памятники и вырывали брусчатку - Этот с нами! Этот против нас! Кто сам по себе, тот наш злейший враг! А певец тоже был сам по себе. Он смотрел, как мерно маршировали толпы, Молчал, вслушиваясь в грохот шагов, А стены росли, росли, росли, Цепь колыхалась у ног... Он смотрит, как мерно маршируют толпы, Молчит, вслушиваясь в грохот шагов, А стены растут, растут, растут, Цепь колышется у ног... |
Яцек Качмарски: Я написал "Стены" в 1978 г. как произведение о недоверии ко всяческим массовым движениям. Я услышал запись Луиса Лаха и поющую многотысячную толпу и представил себе, как эгоист и человек, который в жизни ценит индивидуализм, ситуацию - кто-то создаёт что-то очень красивое, потому что это очень красивая музыка, очень красивая песня, а потом у него это произведение отнимают, потому что оно перехватывается людьми. Произведение просто перестаёт быть собственностью своего автора, и об этом повествуют "Стены". И эта баллада сама себе наворожила, потому что с ней произошло то же самое. Она стала гимном, песней людей и перестала быть моей...
Напрасно Яцек Качмарски пытался объяснить, что его неправильно поняли, неудобный последний куплет на концертах заглушался овациями, а кто-то даже написал новую концовку: "A murów nie ma, nie ma, nie ma..." ("А стен нет, нет, нет...").
Тогда он, разозлившись, написал песню "Стены - 87. Двор":
| Jak tu wyrywać murom zęby krat, Gdy rdzą zacieka cegła i zaprawa? Jakże gnijącym gruzem - grzebać stary świat, Kiedy nowego nie ma czym i - na czym stawiać? O czym dziś na podwórku śpiewać Liszajom obsuniętych ścian, Gdzie nawet skrawek nieba ziewa Na widok tych - śmiertelnych ran? | Как тут вырывать стенам зубы решёток, Когда ржавчиной покрылись кирпичи и цемент? Как гниющими развалинами погребать старый мир, Когда нового нечем и не на чем поставить? О чём сейчас петь во дворе Лишаям оползших стен, Где даже кусочек неба зевает, Видя эти смертельные раны? |
Источники: тут, тут, тут, тут, тут, тут и тут.
